21 июля в Полоцком университете состоялся семинар-workshop «Границы и идентичности в Восточной Европе в средневековье и раннее новое время», в котором приняли участие исполнители гранта с российской и белорусской стороны.
Открыл заседание Я. Г. Риер (Могилев). Он выступил с сообщением «Восточная Европа в средние века: социогеографические факторы». Он привел широкую панораму влияния миграций, климата, речной и морской систем, ландшафта на историю народов Восточной Европы в средние века. В докладе было приведено много сравнительных примеров из истории Восточной и Западной Европы, когда данные факторы играли большую роль. В ходе обсуждения доклада была поставлена проблема контактных зон, цивилизационных контактов в Восточной Европе в контексте темы «Проблемы пограничья».
С историко-теоретическим докладом выступил А. И. Филюшкин (Санкт-Петербург): «Проблемы изучения пограничья ВКЛ и России в конце 15 – 16 в.». Он поставил вопрос: что мы изучаем и как мы должны это изучать? Он отметил, что научную проблему представляет понимание, что из себя представляла граница в это время. Когда формируется понятие рубежа? Вопрос о пограничных рубежах между ВКЛ и Российским государством становился все более актуальным по мере раздела между ними сфер влияния в Восточной Европе. Вопрос о времени и способах формирования государственной границы в ХVI в. ― тема отдельного разговора, в настоящем сообщении мы затронем только один аспект ― а как конкретно происходило проведение пограничной черты и какие документы или процедуры были востребованы при этом? Нет ли здесь указания на не дошедшие до нас материалы землеописаний?
Изначально в текстах русско-литовских договоров разграничение земель шло по признакам владения, то есть обозначались центры владений, к которым «тянули» земли (ср. дог. 1494 г.). При этом ориентирами выступали в основном водоемы (например, в договоре 1449 г. Василия II и Казимира рубежи проведены по рекам и озерам). Вся граница не расписывалась, только особо спорный участок (в договоре 1449 г ― местность вокруг Ржевы). В остальном сказано, что места блюсти по старине местным волостелям, которые знают, как это делать. В спорных случаях предполагался смесный суд ― съезды приставов на рубеже. Критерием принадлежности земель выступали налоговые платежи ― кому платят, того и земля. Отсюда и выражение ― «земли, которые потягли», то есть несущие тягло.
Ситуация начинает меняться в конце ХV – первой трети ХVI в. в результате порубежных войн и выездов князей ВКЛ в Российское государство. К старине апеллировать стало нельзя ― старина была вся порушена, происходили территориальные переделы. При этом изменился механизм заключения договоров о переделах земель. Раньше договоры оформляли канцелярии при короле / великом князе, виленская и московская. В договоры вносились сведения о принципиальных территориальных разделах / владениях, которые были стабильные, а конкретные порубежные земельные споры передавались в ведение местных властей, которые должны были блюсти приграничный порядок «по старине».
Теперь же договоры о новых рубежах («порушивших старину») составлялись и утверждались в Москве и Вильно слайд о переговорах 1522 г. Невозможно было апеллировать к местным властям, мол, мы о главном разделе договорились, а вы там на местности проведите как надо. Потому что нужна была детализация ― как надо. И в договорах начинают появляться подробные росписи пограничных земель, населенных пунктов и т.д.
Важным вопросом, который надо будет изучить – это география границы. Белорусский исследователь, известный исторический картограф В. Темушев в свое время высказал предположение, что граница специально проводилась по труднодоступным участкам. Сил для ее повсеместной обороны не хватало, и тогда рубежи проводили по болотам, лесам и т.д., где ее было трудно нарушить или бессмысленно нарушать. Так ли это? Другой важный вопрос – связь государственной границы и размежевания частного землевладения. Третий вопрос – это рамки контактной хоны, формировавшейся вокруг границы. Как себя чувствовало население при изменениях границ, при «переходе» из государства в государство? Когда и как при этом работали этнический, религиозный, языковой факторы? Каковы были интенсивность и направление миграций?
А. И. Филюшкин обратил внимание на необходимость методологической и теоретической проработки проблем. Основными теория и методологиями изучения границ являются: теория лимитрофа, теория фронтира, теория контактных зон, а также отдельные аспекты теории империй (например, новой имперской истории). В развернувшейся вокруг доклада дискуссии был сделан вывод о неприменимости теории фронтира к изучаемым проблемам – эта теория применима к изучению южного рубежа России, но не литовско-российского пограничья.
С докладом «Проблема географического положения ряда московитских крепостей на русско-литовском пограничье во второй половине XVI в.» выступил Д. А. Бессуднов (Санкт-Петербург). Он отметил, что тип и положение русский фортификационных сооружений изменялись, подстраиваясь для противодействия определенному типу угрозы. К примеру, южные и восточные рубежи Московского государства укреплялись с расчетом на противостояние внезапным и быстрым нападениям татар, которые, впрочем, не обладали артиллерией. Это предопределило характер оборонительных сооружений – здесь мы можем видеть большое количество слабо укрепленных крепостей, построенных в качестве укрытия для жителей окрестных сёл . Именно здесь формируется такой тип укреплений как засека, представлявшую собой сплошную стену из поваленных друг на друга деревьев, которая крайне эффективно работала против татарской конницы, лишая их главного преимущества - мобильности.
Совсем другая картина вырисовывается на северо-западных границах. Здесь московитам приходилось иметь дело с европейскими армиями, хорошо организованными и снабженными сильной артиллерией. Подобные условия требовали создания хорошо укрепленных крепостей. Однако возможность к строительству таковых, ввиду постоянной угрозы нападения, имелась далеко не всегда. Непосредственные боевые действия на границе с Литвой в течение 1558-1570 гг. поставили перед московитами вопрос о защите приобретенных у неприятеля территорий. И после захвата царским войском сильной крепости Полоцк в 1563 году в его окрестностях почти сразу начинается активное строительство ряда крупных московитских крепостей, таких как Сокол, Туровля, Красный, Касьян, Ула, Суша и др. Эти крепости выстраивались вдоль границы боевых действий в виде цепочки и формировали собой оборонительный рубеж на случай нападения литовского войска.
Однако географическое расположение части построенных в этот период крепостей (таких как Нещердо, Ситно, Козьян и др.) вызывает ряд вопросов касательно целесообразности их географического местоположения. Перечисленные крепости были сильно удалены в тыл, и своим положением не могли служить непосредственно защите границ новоприобретенных территорий. Данный тезис также подтверждается и малочисленностью их гарнизонов, что следует из весьма скромных размеров площади, занимаемой укреплениями этих крепостей. Выгодное расположение этих крепостей предоставляло гарнизону значительные стратегические преимущества, однако их географическая удалённость от театра боевых действий оставляет открытым вопрос о целесообразности самого их создания.
В докладе было выдвинуто несколько гипотез о характере данных крепостей и задачах их создания. Первая гипотеза объясняет географическую удаленность вышеупомянутых крепостей необходимостью создания инфраструктуры и поддержания связи с более значимыми порубежными крепостями. Взятие Полоцка в 1563 году немедленно поставило вопрос о его удержании и снабжении. Начавшееся строительство новых укреплений внутри самого города было также подкреплено созданием ряда крепостей, носивших вспомогательный характер, главной задачей которых являлся контроль над дорогами и обеспечение регулярного подвоза необходимых припасов к Полоцку и другим крепостям на границе. Данную гипотезу подтверждает тот факт, что «тыловые» крепости неизменно располагались в непосредственной близости от рек, связывающих их с крепостями порубежными. Согласно второй гипотезе, подобное расположение крепостей должно было осложнить возможную осаду порубежных крепостей. В случае осады гарнизон малых крепостей, находившихся в непосредственной географической близости, даже учитывая их малочисленность, создавал постоянную угрозу осаждавшим и мешал установлению круговой осады, поскольку в этом случае противник оставлял уязвимым свой тыл. Не исключается также чисто информативная функция этих крепостей, которые могли при помощи сигнальных костров и дыма сообщать о контакте порубежной крепости с противником. К сожалению, данное предположение имеет исключительно гипотетический характер и почти не имеет фактического подтверждения. Третья гипотеза объясняет необычное расположение ряда московитских крепостей их принципиально иной функцией, по сравнению с порубежными укреплениями. Согласно данному предположению, «тыловые» крепости были построены не для защиты, а в целях установления административного контроля над захваченными территориями и их постепенной колонизации.
 |
 |
В других выступлениях рассматривались различные аспекты истории литовско-русского пограничья. А. Н. Лобин (Санкт-Петербург) 
посвятил свое выступление военной истории пограничья, в частности, конфликту вокруг Орши и Смоленска в первой трети 16 в. и знаменитой Оршинской битве 1514 г. Доклад был посвящен полемике с существующей историографией (в 2014 г. 500-летний юбилей Оршинской битвы вызвал появление большой исследовательской литературы в Польше, Литве, Белоруссии и России). А. В. Кузьмин (Москва) рассмотрел переходы знати и идентичность аристократии в позднем средневековье в Восточной Европе (на генеалогических материалах). Он акцентировал внимание на переходах дворян из Великого княжества Литовского в Великое княжество Московское, привел несколько примеров, когда данный факт был отмечен в родословных росписях. Д. И. Вебер (Санкт-Петербург) рассмотрел соседнюю с ВКЛ страну – Ливонию - как приграничную зону между мирами. Ее уникальное положение как части германского мира (Священной Римской империи), зоны интересов Швеции, Дании, России, Польши и Литвы действительно превратило Ливонию к огромную контактную зону, плавильный котел культур и народов.
Большой интерес вызвал доклад И. А. Марзалюка (Могилев): «По разные стороны границы: "Москва" и "Русь" в эпоху Инфлянтской войны глазами могилевских мещан». Он привел в своем выступлении множество свидетельств архивных документов о восприятии в Могилеве раннего нового времени своих пограничных соседей – «московитов» (именно этот термин, а не «русские» и не «россияне» употребляется в источниках). Доклад вызвал большую полемику, в ходе которой были намечены перспективы исследования в рамках настоящего грантового проекта: изучение архивных документов приграничных городов, сравнительный анализ стереотипов взаимного восприятия и т.д.
 |
 |
Ряд выступлений был посвящен частным сюжетам разрабатываемой темы, своего рода case studies. К. А. Жарикова (Санкт-Петербург) сделала сообщение: «Р. Гейденштейн о Московской войне и идентичностях ее участников». Гейденштейн в своих сочинениях обращал много внимания на характеристики этнических общностей участников Ливонской войны (поляков, венгров, литовцев, русских и т.д.).
 |
 |
П. А. Толмачев (Санкт-Петербург) проанализировал русско-литовские договоры в конце Ливонской войны и проблему границы. Он рассмотрел динамику изменения информации о границах в русско-литовских договорах от 1494 до 1582 гг. И. А. Прохоренков (Санкт-Петербург) (фото) рассказал об образах своих и чужих в творчестве польских авторов 16 в. Александра Гваньини и Мартина Пашковского. Они описывали в том числе и приграничные ситуации, а в их творчестве отразились контакты и конфликты культур в изучаемой контактной зоне во второй половине 16 в. Р. В. Соловьев (Могилев) (фото) сделал историографический доклад: «Образы прошлого белорусских земель в историческом дискурсе Российской империи втор. пол . XIX - нач. XX вв.».
Общее обсуждение на заседании происходило вокруг двух тем: «Полоцкие пригороды Ивана Грозного: историческая судьба» и «Особенности проведения границы между ВКЛ и Россией в конце 15 – 16 вв.». По первой теме была разработана и обсуждена концепция монографии о полоцких пригородах, которую планируют подготовить в рамках гранта А. И. Филюшкин и А. В. Кузьмин. Вырабьотака и обсуждение этой концепции стало главным итогом семинара в Полоцке (в первоначальные планы по гранту создание такой книги не входило, эта идея родилась, была обсуждена именно в ходе совместной работы с белорусскими коллегами на полоцком workshop’е и будет воплощена в жизнь в рамках второго года работы по гранту, в 2016 г.).В рамках темы о границах обсуждалось создание карты проведения границ и перспективы экспедиции 2016 г., в рамках которой планируется изучить на местности основные пограничные ориентиры.
По материалам Полоцкого семинара планируется подготовка ряда статей для изданий Scopus и РИНЦ.